Чем Москва пугала средневековую Европу

В средневековой Европе образ Московии был крайне - отрицателен. С течением времени полярность взглядов не менялась, однако менялась точка зрения , да и в стране стали происходить коренные перемены. Петр Первый взял курс на Европу. 300 лет насаждения европейских культурных ценностей не прошли бесследно.

Средства массовой информации, не жалея средств, пытаются изобразить Русскую нацию в черном цвете моральных язв и душевных ущербностей. Для поддержания обывателя в вере в беспробудность пьянства, хамства, взяточничества и других грехов , создавалась и создается масса , с позволения сказать, произведений, уводящих к историческим корням этих пороков.

И до того въелась эта пропаганда в обывателя , причем в нашего, в российского , что любой опрос показывает, что национальными чертами русских является разгильдяйство и пьянство. А что еще ждать от обывателя, если, его после, а то и во время трудового дня, кормят специально подобранными новостями, фильмами и другой информацией, которую проверять и желания не возникает.

Думается, что уж если от своих такой клеветы исходит изрядно, то и от врагов ,тем более, с избытком будет. Но так было не всегда.

В 1550 г. великому князю литовскому и королю польскому Сигизмунду II Августу был подан трактат Михалона Литвина (Литвин -это не фамилия пархатская) «О нравах татар, литовцев и москвитян». Впрочем, о содержании и направленности трактата можно судить лишь отчасти. Сочинение, написанное на латинском языке, дошло до нас не полностью — в выдержках ифрагментах. Отношения Москвы и Литвы никогда не были теплыми, тем более в те далекие годы. Михалон пишет: «А поскольку, светлейший князь, ты до сих пор со всем вниманием наблюдал за обычаями и нравами немцев, французов,. итальянцев и испанцев, а по возвращении твоем на родину, о котором ныне помышляешь, тебе наверняка придется сражаться подчас с татарами и москвитянами, пожелал я сочиненьице это, в котором правдиво описывается жизнь этих врагов, заслуженно. адресовать и посвятить славному имени твоему.»

Можно было предполагать, на примере нАШИХ (с маленькой буквы) продажных обозревателей, что в трактате этом не один ушат помоев выльют на головы «диких татар и московитян». Возможно, какие то искажения действительности были, но вот о чем не смог не написать Михалон: «Москвитяне (Mosci) и татары намного уступают литвинам (Lituanis) в силах, но превосходят их трудолюбием, любовью к порядку, умеренностью, храбростью и прочими достоинствами, которыми упрочиваютс я королевства. Впрочем, москвитяне (Mosci), татары и турки, хотя и владеют землями, родящими виноград, однако вина не пьют, но, продавая христианам, получают за него средства на ведение войны. Они убеждены, что исполняют волю божью, если каким-либо способом истребляют христианскую кровь»... «В Московии (Moscovia) же нигде нет кабаков. Посему если у какого-либо главы семьи найдут лишь каплю вина, то весь его дом разоряют, имущество изымают, семью и его соседей по деревне избивают, а его самого обрекают на пожизненное заключение. С соседями обходятся так сурово, поскольку [считается, что] они заражены этим общением и [являются] сообщниками страшного преступления » .

В то нелегкое время судьба публициста очень сильно зависела от благосклонности влиятельных людей и оборот, нелицеприятный для правящего класса мог запросто привести беднягу на казнь. Однако, добавляя к своим правдивым заметкам информацию о своих соотечественниках, Михалон пишет картину довольно неприглядную: « 109. У нас же не столько власти (magistratus), сколько сама неумеренность или потасовка, возникшая во время пьянки, губят пьяниц. День [для них] начинается с питья огненной воды. «Вина, вина!» — кричат они еще в постели. Пьется потом эта вот отрава мужчинами, женщинами, юношами на улицах, площадях, по дорогам; а отравившись, они ничего после не могут делать, кроме как спать; а кто только пристрастился к этому злу, в том непрестанно растет желание пить.»

И дальше, опять, не приемлемый по нашим демократическим представлениям, восторг от образа жизни врага: «А так как москвитяне (Mosci) воздерживаются от пьянства, то города их славятся разными искусными мастерами; они, посылая нам деревянные ковши и посохи, помогающие при ходьбе немощным, старым, пьяным, [а также] чепраки, мечи, фалеры и разное вооружение, отбирают у нас золото».

Не обходит вниманием автор и государственный порядок : «А москвитяне (Moscus) соблюдают равенство между собой, множество обязанностей не возлагается на одного. Управление одной крепостью осуществляется одновременно двумя наместниками (prefectis), двумя писарями (notarii) в течение года или самое большее двух лет 186. Это ведет к тому, что придворные (aulici), надеясь получить власть (praefecturae), более ревностно служат своему князю; и подданные пользуются милостью властей (praesidibus), поскольку в этом они должны дать отчет или предстать за это перед судом. Ведь осужденному (damnato) за взятки (repetundarum), надлежит вступить в поединок с пострадавшей стороной, даже с плебеем (plebeio). И пусть даже будет разрешено обвиненному (incusato) выставить на поединок другого вместо себя, все равно, если он потерпит поражение, обвиняемый (accusatus) приговаривается к уплате штрафа. Так что при дворе весьма редко слышатся жалобы на притеснения.»

Такими видятся нравы московитян своим западным современникам. Такими мы были до Петровских реформ – народом пугающим Европу своей трезвостью и образцовой организованностью.